Я не предполагала, что война оставила такой след в истории моей семьи.
Мой прадед – Заикин Иосиф был репрессирован в 1937 году, поэтому, когда началась война, всю его семью – жену и троих малолетних детей под угрозой расстрела принудительно эвакуировали из Москвы в Казань. Власть, по-видимому, опасалась, что в случае занятия немцами Москвы, они раскроют врагам Государственные секреты. Во – время переезда поезд попал под обстрел, и прабабушка погибла. Дети остались одни выживать в эвакуации. Самому старшему мальчику было 10 лет, моей бабушке всего 5. В их избе был земляной пол, топить печь было нечем. Они были городскими жителями, да к тому же маленькими детьми, и это просто чудо, что они сумели выжить в первую зиму! Старший мальчик устроился работать на завод шлифовальщиком, чтобы доставать до станка, залезал на табуретку. Моя бабушка – Майя выжила только благодаря своему брату и сестре Розе, которая после перенесенных в детстве лишений, всю жизнь страдает серьезным заболеванием крови. Бабушка рассказывала мне, как упала в обморок при виде бутерброда с маслом, уже после возвращения из эвакуации.
Другой мой прадед – Герасимов Стефан Арсентьевич уроженец дер. Буболево Смоленской обл. Во время войны был партизаном в Касплянских лесах. Партизаны устраивали различные диверсии против регулярных частей 9-ой немецкой армии. В это время его семья: жена и два маленьких сына ( моему деду Николаю было 5 лет) оказалась под немецкой оккупацией. Я узнала об этом времени очень мало, только то, что их выселили из дома в землянку, они испытывали постоянный голод. Многих их родственников каратели расстреляли за связь с партизанами. Весной 1942 партизаны в некоторых районах Смоленщины восстановили Советскую власть. Летом 1942 года моим родственникам пришлось пережить повторную оккупацию, прадед в это время воевал в составе партизанского отряда «Буревестник».Во время одной из диверсионных операций он и погиб.
Теперь я хочу рассказать про моих родственников по отцовской линии. Мой прадедушка Варсанофьев Александр Васильевич до отбытия на войну был милиционером в звании офицера. Незадолго до начала второй мировой началась другая война, в Финляндии, куда мой прадед и был направлен воевать в июле 1939 года. Моя бабушка появилась на свет только в сентябре 1939 и впоследствии она видела своего отца, только на одной единственной фотографии. На протяжении двух лет он стабильно писал домой, и в 1941 году моя прабабушка получила письмо, в котором он сообщал, что их часть переводят. Письма с фронта тогда тщательно проверяли и вымарывали сведения, касающиеся дислокации войск, поэтому родственники так и не узнали место назначения. Это была последняя весточка от него, и позже, примерно через полгода, пришло письмо гласившее, что мой прадед числится пропавшим без вести. Больше никакой информации касающейся его местонахождения не поступало. Наверное, каждому человеку, чей близкий бесследно исчез, во время этой ужасной войны, хочется верить, что его родной человек погиб, как герой.
На братских могилах не ставят крестов, И вдовы на них не рыдают. К ним кто-то приносит букеты цветов И вечный огонь зажигает. Здесь раньше вставала земля на дыбы, А ныне гранитные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы- Все судьбы в единую слиты. (В. Высоцкий).
Мой дед похоронен в одной из братских могил, скорее всего под Москвой. Чтобы почтить его память, каждый год 9 мая мы возлагаем цветы на Могилу Неизвестному солдату в Москве.
Моя прабабушка, Сорокоумова Елена Никитична, во время Второй Мировой войны работала медицинской сестрой в Боткинской больнице, в инфекционном отделении, при этом воспитывая троих детей.
Как и все жители Москвы, питались они скудно. Моя бабушка рассказывает мне, что картофельные очистки были их повседневной пищей, сама же картошка считалась лакомством. Очень многие молодые девушки просили, чтобы их отправили на фронт, в их число входила и старшая сестра моей бабушки. Получив отказ об отправке, молодежь стала добровольными защитниками Столицы. Так как немцы бомбили город, чаще всего ночью, молодые ребята дежурили на крышах домов, подбирали фугасы и сбрасывали их в ведра с песком. Бабушка Нина была записана в один из комсомольских батальонов. В сентябре 41 года юноши и девушки вышли в подмосковный лес на строительство оборонительных сооружений. Там они рубили деревья, сооружали эскарпы, устанавливали надолбы, рыли волчьи ямы. Во время одной из бомбежек, бабушка Рита, которой было всего 5 лет, получила осколочное ранение в ногу, которое оставило ей ужасное воспоминание об этом страшном времени в виде шрама. Шрамами исполосовало и души людей во время этой войны. И мы не имеем права забывать об этом жутком времени, если не хотим, чтобы оно повторилось!
Среди моих близких людей о боевых действиях мне смог рассказать только Петр Иванович Казьмин. Ему сейчас уже 89 лет, и я счастлива, что смогла взять у него интервью.
Петр Иванович Казьмин родился 20 декабря 1915 года в селе Паника Тамбовской области. С 1929 года живет в Москве. Здесь Петр Иванович в 1936 году поступил в аэроклуб Московского авиационного института и через год стал инструктором.
-Петр Иванович, когда вы попали на фронт?
-Я попал на фронт весной 1942 года. Сначала моя эскадрилья находилась в районе Миллерово около Сталинграда. Потом я был переведен в ударный полк особого назначения. Приходилось в любое время суток вылетать на перехват вражеских самолетов. В одну из ночей мне посчастливилось сбить сразу 2 вражеских самолета-разведчика противника.
-Сколько же всего вражеских самолетов вам удалось сбить?
-Я – ночник, в основном вылетал ночью. Сбил 5 фашистских самолетов, из них 4 - ночью.
-Какой эпизод на войне для Вас был самым критическим?
-Однажды, в нашу 42 эскадрилью прилетел сын И.В. Сталина, Василий Сталин. Наутро его самолет не смог взлететь из-за выпавшего снега, и он решил оставить его в полку. На этом самолете я и продолжил воевать, в один из вылетов меня подбили «Хенкели». Загорелся , пришлось выбрасываться. Кольца на месте не оказалось. Когда его нашел и дернул, до земли оставались считанные метры, пролетел всего 3-4 секунды и приземлился.
-В каких сражениях вам еще пришлось принимать участие?
-После аварии я попал в истребительный полк особого назначения в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования. Начали летать на новом самолете Ла –5. В 43-м я попал на Курскую дугу. Затем освобождение Киева, Минска. После Минска меня направили на учебу в академию в Монино. Мне этого совершенно не хотелось, близка уже была победа! На собеседовании с начальником академии я признался, что не хочу учиться, что высшее образование у меня уже есть! ( Я закончил до войны химико-технологический институт) « Вон отсюда!»- закричал генерал, и меня выгнали из Академии. Прибыл в Москву в штаб уже в марте 45-ого. Оказалось, что мой полк под Берлином и я туда уже не доберусь. Руки опустились, ведь я так хотел закончить войну со своим полком!
-Как же получилось, что после конфликта вы снова стали летать?
- Это очень интересная история! Пока я сидел в Москве,
пошел в баньку и потер одному мужичку спину, а он мне. Это оказался главный штурман ПВО. Он меня отправил в Пензу на курсы штурманов полков.
- Что помогло Вам пережить это страшное время?
- Вы знаете, на протяжении всей войны у меня создавалось впечатление, что у меня есть ангел хранитель. Как будто он летает надо мной, оберегает и направляет в нужную сторону.
После войны дядю Петю направили в Летно – испытательный институт. Теперь ему пришлось, как в песне поется, «учить самолеты летать». Он испытывал десятки военных и гражданских машин. На серийном МиГ -17 Петр Казьмин первым значительно превысил скорость звука при отвесном пикировании. С высоты 14 тысяч метров он разогнал машину до скорости 1200 километров в час! Это произошло в 1952 году. Летчиком – испытателем он проработал 30 лет! Петр Иванович Казьмин и в послевоенные годы совершил множество, героических, поступков и получил многочисленные награды: За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко- фашистскими захватчиками, а также за испытание, доводку и освоение специальной техники указам Президента Российской федерации от 6 декабря 1996 года ему присвоено звание-Героя России.
